Если у них Нежата, сообразила я вдруг, он вполне может вывестиих и к деревне. Это он показал им протоку, некому больше. А ну не восхочетОладья леденеть в разливе на вьюжном ветру; снявши мачту, играть с нами впрятки между бесчисленных островов… восхочет в тёплую избу, где можно сытнопоесть и девку за косу изловить?!

За ворот хлынули муравьи, я давно уже так не пугалась.Корабль еле полз: я схватила бы из-под палубы лыжи и кинулась берегом, поцелине, своим на подмогу… Блуд потом говорил, на меня жалко было смотреть, такя взметалась. А ведь уходила навек, Белёну себе взамен старшей назвала ивоеводе крепко клялась, мол, из рода извергнулась…

Мы наконец одолели протоку. Перед нами легла путаницаостровов, и что сотворил загнанный в ловушку Оладья, знать было неоткуда.

– Если Нежата провёл их сюда, мог провести и кдеревне, – сказал вождь, когда бросили якорь. – Я брался защищатьэтих людей.

Я знала: Нежату он вырастил если не как сына, то какбратучадо. Плотица ответил:

– А может, Оладья сидит за тем островком и выскочит вморе, когда мы уйдём.

– А пусть бы выскакивал, ну его, – проворчалГрендель и зевнул, натягивая рукавицы.

– Я Нежату не брошу, – сказал Мстивой. Он не сталдобавлять, что Нежате, если он был там, теперь, может, смертью грозили. Явспомнила про кривые ножи. Он наклонился и поднял крышку трюмного лаза, гдебыли спрятаны лыжи. Кого в наворопники изберёт?

Пальцев одной руки хватило бы счесть, много ли раз янабиралась мужества первая к нему обратиться…

– Пошли меня, воевода, – взмолилась я, и голоссразу охрип. – Я бы скоро, я дома тут…

– Чтоб девки вперёд мужей лезли хоробрствовать, болячкатебе… – гневно начал Плотица, но вождь перебил:

– Сам пойду.

Спрыгнул в трюм и выкинул на палубу свои лыжи. Он был лёгокна лыжах, но всё же не так, как я или Блуд.

– Бренн… – в четверть голоса молвил Плотица, и мнепоказалось, будто с настёганных ветром скул кормщика сошла краснота. Он редконазывал вождя истинным именем, чаще словенским прозванием.

Вождь опёрся о края и вылез из трюма:

– Мне, может, правда девку послать?

Идти первыми – дело вождей, и все это знали.

– Я с тобой, – поднялся Грендель и снял с бортасвой щит, и сделалось ясно, что нет силы, способной ему помешать пойти своеводой. Тот и не стал отговаривать, лишь спросил:

– Не забыл лыж за три-то года?

– Кто, я забыл? – захохотал Грендель, ничуть не обидевшись.Плотица кинул ему звонкий рог:

– Позовёшь, если вдруг что.

– Позову, – обещал Грендель весело.

Они надели кольчуги сверху рубах, под полушубки. Устроилимечи в ножнах за спинами, чтобы не мешали и чтобы можно было сразу схватить.Так чаще всего носят мечи в пеших походах.

Они ушли полуденным берегом, откуда всего прежде станутвидны наши дворы. Мы провожали их взглядами, пока они не скрылись в лесу. Долгоприслушивались, не вскрикнет ли рог, многие приготовили лыжи – лететь навыручку немедля… всё было тихо, лишь ветер гудел в вышине, раскачивая деревья.

Мы ждали до сумерек, не зажигая костра. Небо по-прежнемувремя от времени прояснялось, в разрывах туч ярко горела поднявшаяся луна… ночто-то двигалось с моря и упадёт нам на головы не позже утра. Нутром, кожей,звериным чутьём я ощущала опасность, тем самым чутьём, что пасёт волка,бегущего через болото по синему весеннему льду… Плотица тоже поглядывал всторону моря и наконец велел переставить корабль носом к ветру и завести наберег растяжки. Потом приказал вытащить полог. Никто не знал, долго ли придётсясидеть, а дружина, у которой не гнутся руки и ноги, – скверные воины.

Я куталась в плащ и думала то о деревне, то об ушедшемвожде, и не могла решить, что страшней. Гейсы всегда приканчивают тех, на коговозложены, и любое «когда-нибудь» обязательно наступает. А чего доброго, уженаступило.

Случись что с вождём, новогородцев мы вырежем до человека.Там, на кургане, когда будут засыпаны угли. Руки сводило на рукояти меча:может, там уже зарубили дядьку и братьев, не возмогших отбиться дроворубнымитопорами, и с хохотом ловили по полю женщин… так баяла мне сквозь плачкорелинка Огой…

Смыкались тусклые сумерки, подступала новая ночь. Ночь передСамхейном. Я поняла наконец, что высчитывал на пальцах Плотица и почему он нехотел отпускать воеводу. Ночь перед Самхейном, когда лучше не задерживаться впути и не оглядываться на шум шагов за спиной… Я видела: никого не боявшимсякметям было не по себе.

– Да где ж они там! – не вынеся, смерил палубудеревянной ногой измучившийся Плотица. Вот тогда я вылезла из-под полога иотряхнула с меховых штанов снег. Я сказала:

– Позволь, я схожу гляну, что с ними стряслось.

Воины заворчали, а кормщик сжёг меня взглядом:

– Вот что, девка…

Я сказала сквозь зубы:

– Я в другом месте девка, а здесь я кметь. И пусть тотлает на меня, от кого я на лыжах не убегу.

Ядовитый Блуд засмеялся:

– Всё верно, Плотица, даже тебе её не догнать.

Дружный хохот на миг разогнал обступившие тени… Плотицаоглядывался, не зная, гневаться или шутить, а я твердила своё:

– Меня Лешие знают, и Болотники, и Водяной. Я тут ёлкуот ёлки ощупью ведаю. Схожу и приду, не впервой небось… Да ничего со мной неслучится!

– Одна, что ли? – насторожился Блуд. – Однуне пущу!

– Нет, брат, – покачала я головой. – Ты здесьне родился. Пойдёшь, оба пропадём.

– Говорят, в Самхейн парни девками рядятся, –подал голос кто-то из воинов. Я сказала:

– А пробовал ты, Плотица, просунуть руку в кувшин? Твоязастрянет, моей просторно покажется.

– Выдерет мне бороду воевода… – простонал кормщик.Как был бы он рад, если бы тот вдруг вернулся да и ухватил его за честнуюбороду. Он попросил почти: – Подождём.

– Чего ждать, – сказала я с досадой, но селапослушно. Тридцати храбрецам непросто смириться, что девка никчёмная выполнитдело им не по могуте. Ночь, когда нечисть рыщет на воле, чужая чёрная ночь встонущем от ветра лесу. Но в этой ночи за меня встанут Лешие, ещё не слёгшие вспячку, растопырят сухие сучья деревья, Болотник даст пробежать, а погонитсякто, продышит лунки во льду, схватившем трясину… Я здесь своя.

Я достала кошель и вытряхнула кольчугу, завещаннуюСлавомиром. Надёжная была кольчуга, хороший заслон и от нечисти, и от шальнойстрелы. Я надела её под тёплую куртку и затянула ремень. Привязала за спину меч,надела тетиву на дедушкин лук, пристегнула чехол с топориком. Вынула лыжи.